В моем постсоветском детстве было очень много Джека Лондона. Много томов, прочитанных, но осевших в памяти лишь названиями: «Морской волк», «Белый клык», «Сердца трех». Книги казались скучными, но таков был стандартный список чтения для подростков в то время. И только одна книга Лондона почти потерялась в памяти, но осела в подсознании. Два десятка лет спустя я воскрешаю ее и перечитываю для этого эссе.
«Кто твои любимые герои, кумиры, на кого ты хочешь быть похожей?» — обычный вопрос, который нам задают все и всегда. Родители, одноклассники, друзья, незнакомые люди.
Кажется, я всегда говорила, что революционеры. Кажется, что кто-то из начала двадцатого века. Кажется, но я не могла вспомнить точно.
Но это было почти точно — ведь на утраченной навсегда советской киноленте Мартина Идена играл Владимир Маяковский. А режиссер изумительно красивой итальянской экранизации 2019 года Пьетро Марчелло открыто признает, что хотел, чтобы исполнитель роли Идена был внешне похож на Маяковского. Так и вышло: Лука Маринелли действительно напоминает поэта-революционера. Тот же упрямый взгляд, тяжелый подбородок и необъяснимое ощущение масштаба, размаха личности.
Мартин Иден — вот один из моих ранних героев.
Слушать отрывок
«Мартин Иден»
![Мартин Иден]()
Мартин Иден
Режиссер изумительно красивой итальянской экранизации 2019 года Пьетро Марчелло открыто признает, что хотел, чтобы исполнитель роли Идена был внешне похож на Маяковского.
Читайте также
Джек Лондон ассоциируется у нас с сильными личностями, превозмогающими обстоятельства и всегда одерживающими победу. И «Мартин Иден», если снять пену политических терминов — социализм, анархизм, левые, красные, — история о человеке, поставившем себе цель стать великим писателем. Идея достаточно объемная для того, чтобы породить множество толкований и кардинально отличающихся интерпретаций. Отличающихся в первую очередь объяснением решения и жизненной траектории Мартина Идена, ответом на вопрос «зачем»?
Зачем? Ради чеков и гонораров, ради тщеславия, ради любви — вот три популярных прочтения романа.
Начнем с истории матроса, решившего стать писателем ради заработка (может быть, когда-то эта версия звучала не так смешно, как сегодня). Материальная, бытовая сторона писательства и вправду описана Джеком Лондоном точно и беспощадно — но одновременно и с теплым юмором, и с любовью. Чего стоят сцены, где Мартин Иден наведывается в журналы «Трансконтинентальный ежедневник» и «Шершень», чтобы вытрясти из редакций свои гонорары. Визит в «Шершень» — один из лучших эпизодов романа: игровой, ребяческий и полностью опровергающий утверждение о прагматизме главного героя. Не откажу себе в удовольствии привести его целиком:
В редакции «Шершня» сидели какие-то молодые гладко выбритые люди, настоящие бандиты, которые привыкли грабить всех и каждого, в том числе и друг друга. Мартин успел поломать кое-что из мебели, но в конце концов редактор (в студенческие годы бравший призы по атлетике) с помощью управляющего делами, агента по сбору объявлений и швейцара выставил Мартина за дверь и даже помог ему очень быстро спуститься с лестницы.
— Заходите, мистер Иден, всегда рады вас видеть! — весело кричали ему вдогонку. Мартин поднялся с земли, тоже улыбаясь.
— Фу, — пробормотал он, — ну и молодцы ребята! Не то, что эти трансконтинентальные гниды!
В ответ снова послышался хохот.
— Нужно вам сказать, мистер Иден, — сказал редактор «Шершня», — что для поэта вы недурно умеете постоять за себя. Где это вы научились этому браруле?
— Там же, где вы научились двойному пельсону, — отвечал Мартин, — во всяком случае у вас будет синяк под глазом!
— Надеюсь, что и у вас почешется шея, — любезно возразил редактор. — А знаете что, не выпить ли нам в честь этого? Разумеется, не в честь поврежденной шеи, а в честь нашего знакомства.
— Я побежден — стало быть, надо соглашаться, — ответил Мартин.
И все вместе, грабители и ограбленный, распили бутылочку, дружески согласившись, что битва выиграна сильнейшими, а потому пятнадцать долларов за «Пэри и жемчуг» по праву принадлежат «Шершню».
Итак, победа и гонорары принадлежат сильнейшему, и Мартин Иден с легкой душой отказывается от них и легко принимает этот проигрыш — как легко принять то, что не меняет нашей картины мира и хода жизни.
В противовес этому легкому развенчанию, прочтение романа как истории яростного, саморазрушительного подвига ради любви кажется более убедительным. «Мартина Идена» вполне можно прочитать именно так. Ведь именно встреча с Руфью становится отправной точкой романа; именно Руфь вдохновляет Идена на перемены, на работу над собой и желание стать образованнее. Все это кажется Идену важным, потому что образование как будто обещает лучше понимать красоту — а именно «красота неодолимо влекла его». Другое дело, что по мере работы над собой Мартин не только учится по-новому видеть мир, но и по-новому видит свою невесту. И ее идеальный образ постепенно тускнеет, приобретает бытовые краски, легкий оттенок чеховской пошлости, мещанства — и, в конце концов, образ теряет красоту, которую раньше видел в ней Мартин.
Слушать отрывок
«Джек Лондон. «Мартин Иден»»
![Джек Лондон. «Мартин Иден»]()
Джек Лондон. «Мартин Иден»
По мере работы над собой Мартин не только учится по-новому видеть мир, но и по-новому видит свою невесту. И ее идеальный образ постепенно тускнеет, приобретает бытовые краски, легкий оттенок чеховской пошлости.
Читайте также
В первой главе романа есть маленький, но важный эпизод, своего рода mise en abyme: впервые придя в гости к Морзам, Мартин Иден восхищается картиной в гостиной. Однако, подойдя, чтобы рассмотреть ее ближе, он видит только расплывающиеся мазки краски, лишенные красоты. То же происходит и с Руфью: Мартин восхищается ею, когда она кажется недостижимо красивой, недостижимо образованной, недостижимо умной, тонко разбирающейся в литературе. Но по мере приближения к ней (не сближения, а именно преодоления интеллектуальной бездны, которая, казалось ему, их разделяла) он видит совсем другую Руфь. Ее красота оказывается внешней — таким же «глупым фокусом», каким он когда-то посчитал картину в доме Морзов.
Поиск красоты — неявный, но самый важный лейтмотив романа. И здесь важно разглядеть то, что за перо Мартин Иден берется не из жадности, не из тщеславия и даже не из желания завоевать земную женщину. Скорее, он движим желанием приблизиться к красоте вообще; красота, которая значит для него много больше, чем просто источник визуального удовольствия.
Вот как Джек Лондон описывает его первую встречу с Руфью:
Ее тело было чем-то особым; казалось даже, что оно не было подвержено обыкновенным телесным недугам и слабостям. Оно было не только обиталищем ее души, — оно было эманацией духа, чистейшим и прекраснейшим воплощением ее сущности. <…>
Мартин никогда не верил в божественное. Он всегда был человеком без религии и весело смеялся над священниками и над произведениями, толкующими о бессмертии души. Никакой жизни «там», говорил он себе, нет и не может быть; вся жизнь здесь, а дальше — вечный мрак. Но то, что он увидел в ее глазах, была именно душа — бессмертная душа, которая не может умереть. <…> И его вдруг охватило честолюбивое желание добиться бессмертия.
Добиться бессмертия — самая прекрасная из всех возможных целей. Выйти за пределы, стать большим, чем может стать человек. И сделать это через писательство — вот в чем состоит поиск Мартина Идена. Вот почему его так разочаровывает Руфь, вот почему он бросает писать, увидев, как литературный мир склочно принимает «Эфемериду», поэму его наставника Бриссендена. Иден перестает верить в связь красоты и бессмертия, в то, что красота является дорогой в запредельное. В то, что слава венчает достижения, к которым он стремился, а не зависит от моды и случайных совпадений. Именно поэтому собственная слава Идена тяготит и даже злит его. Если тщеславие и было ему свойственно, то лишь до тех пор, как он действительно стал известным, — очередной «глупый фокус».
Слушать отрывок
«Белый клык»
![Белый клык]()
Белый клык
Добиться бессмертия — самая прекрасная из всех возможных целей. Выйти за пределы, стать большим, чем может стать человек. И сделать это через писательство — вот в чем состоит поиск Мартина Идена.
Читайте также
Финал романа — одна из самых мощных развязок, которую я могу вспомнить навскидку в зарубежной прозе. Мощная — потому что она исполнена той самой суровой красоты, которую искал Мартин Иден: реалистической правды жизни в сочетании с возвышающим человека романтизмом.
Настоящая дорога Идена заканчивается не в тот момент, когда он перестает писать. Она заканчивается тогда, когда он заставляет себя перестать существовать: по собственному желанию прекратить жизнь и принять смерть. Его самоубийство превращается в романе в акт силы воли, в победу духа над разумом и телом, ведь Иден запрещает себе последовать инстинктам, вынырнуть из воды, дышать. Он заставляет себя перестать бороться и умереть. И в момент, когда Мартин Иден умирает, он, преодолевая границы человеческого в себе, становится бессмертным.
Наверное, вот кем были мои герои — теми, кто преодолевает себя. Впрочем, никто из них не знал, что бессмертие состоит не в том, чтобы не умирать — а в том, чтобы умереть и одновременно остаться.
Я тоже этого не знаю. Мне неоткуда знать.
